Мне видится Каиафы темный двор,
Ночь в Иудее, говор суетливый…
Среди толпы – пылающий костер
И некий муж угрюмый, молчаливый. Приблизив руки к огненным углям,
Он тщетно душу греет человечью,
Ответствуя докучливым речам
Испорченною иудейской речью:
«Не галилеянин я, люди, нет!»
Плащом покрыта голова седая;
Костер на камни стелет желтый свет,
И медлит ночь, как будто выжидая…
« Не галилеянин я, люди, нет!»
Пропел петух. Зари пылают розы…
Старик встает, уходит, слаб и сед,
Вот оглянулся и глотает слезы.
Отчаянье! Ты человеку в грудь
Палящее свое вонзаешь жало.
О, чья душа хоть раз, когда-нибудь,
Своих святынь в слезах не предавала?
О галилеянин! К чужим кострам
Кто в холоде ночи не приближался?
Мы – плоть и кровь твоя, второй Адам!
Кто в оный час с тобой не отрекался?
